Сокращенное изложение материала «Права человека невесток (келин) в Центральной Азии: вредные традиционные практики и системное угнетение» – новая работа казахстанских исследователей, опубликованного на сайте caa-network.org
Галым Жусипбек и Жанар Нагаева в научной работе Human rights of daughters-in-law (kelins) in Central Asia: harmful traditional practices and structural oppression, опубликованной в декабре 2020 года в журнале Central Asian Survey, предлагают рассматривать положение и несправедливое отношение к молодым келин (невесткам) в традиционных семьях через ракурс прав человека. Они анализируют проблему, сочетая концепцию Айрис Янг о «пяти ликах угнетения» и понятие «вредных традиционных практик».
В чем главное препятствие для решения проблемы?
Казахстанские исследователи показывают необходимость рассмотрения проблемы дискриминационного отношения к молодым невесткам через призму универсальности прав человека и оппонируют сторонникам идеи о культурной «аутентичности».
Так, против универсальности прав человека выступают приверженцы релятивистского подхода, утверждающие о наличии «разных моралей в мире» (“different moralities in the world”). К примеру, такие понятия, как «восточные ценности» и «русская уникальность», делая акцент на неких культурных и религиозных различиях, используются для доказательства отсутствия универсальности прав человека.
Такие понятия, как «азиатские ценности» и «русская уникальность», являются примерами того, как культурные различия используются для доказательства отсутствия универсальности прав человека
Распространению утверждений об относительности прав женщин сегодня, в основном, способствует консервативное осмысление религий, в частности ислама. В то же время исследователи не приветствуют однозначный вывод об исламе. По их мнению, патриархальные консервативные исламские интерпретации – это результат временных и других процессов, отражающих специфическое распределение власти (или силы) в обществе. Авторы отмечают интеллектуальную школу «исламского феминизма» как возможный противовес традиционному патриархальному интерпретированию исламских источников, необходимость реформирования и гендерно-равных интерпретаций ислама.
Наряду с этим, они упоминают о методологии «прогрессивных мусульман» – манхадж, суть которой состоит в том, что обществам, нацеленным на реформы, нужно интерпретировать свои исламские или иные сакральные источники по методике, учитывающей современный контекст. От этого зависит не только положение женщин, но и развитие обществ в целом.
«Поиск аутентичности в своем культурном или религиозном наследии – ни что иное, как одержимость своим прошлым, которое стирает культуру и религию из истории, накладывает одержимость настоящего прошлым и тем самым превращает это наследие в непостижимое».
— РезА Афшари
Что стоит за плохим отношением к келин в Центральной Азии?
В основе гендерной дискриминации и насилия над молодыми келин в Центральной Азии находится оспаривание универсальности прав человека (т.н. «релятивизм») через апеллирование к культурной аутентичности.
Среди причин, стоящих за релятивизмом, исследователи выделяют следующие факторы:
- ре-традиционализация (retraditionalization) и возрождение консервативного ислама;
Здесь имеется ввиду всплеск интереса к прошлому и новоприобретенная ценность «возвращения к истокам» в Центральной Азии. Это сопровождается аргументами о необходимости вернуться к истинной «казахскости». Причем это относится не только и не сколько к государственной политике, но и к риторике в самом обществе.
«ретрадиционализация представляется в обществе как способ уберечь себя и своих близких от развращённой и вульгарной культуры советского и постсоветского периодов, характеризуемые различными типами непристойностей, таких как алкоголизм, наркозависимость и проституция»
Такие процессы наблюдаются не только в Казахстане, но и по всей Центральной Азии, где призыв к возвращению к истокам стал одним из инструментом социального контроля после развала предыдущего строя. Эта ретрадиционализация неразрывна с авторитаризмом, и она также связана с патриархальным понятием и представлением о чести, пишут исследователи. В результате этой ретрадиционализации, крайне низкий семейный и социальный статус келин стал восприниматься как признак настоящей «казахскости» (или «центральноазиатскости»).
- неосведомлённость о правах человека;
К примеру, даже студенты в одном из университетов Алматы показали слабое знание о собственных гражданских правах. .
- система отношений по схеме авторитет – подчинённость или культура доминирования.
Модель отношений по «схеме подчиненности авторитету» можно назвать “культурой доминирования”. Дж.Шмоллер (J.Schmoller), исследовавший этот феномен в Узбекистане, описал её как «культуру вежливости» (culture of politeness), напоминающую отношения между “мастером и подмастерьем” или “наставником и послушником”. Это отражается и в отношении к келин, над которой обычно доминируют другие. Интересны замечания исследователей о том, что опрошенные люди и психологи назвали нарушения прав келин типичной дедовщиной. Тут же отмечается и о даже более удачном для этой ситуации употреблении термина – «бабовщина».
Концепция Айрис Янг о «пяти ликах угнетения» и вредные традиции
Во многих традиционных семьях молодые невестки практически лишены возможности осуществлять свои права человека и являются, по сути, угнетенными людьми – это доказывается в работе через обращение к концепции «пяти ликов угнетения» философа и теоретика Айрис Янг. По мнению авторов, любой доскональный анализ положения келин и ее социального статуса в традиционной семье в Центральной Азии требует применение этой концепции, состоящей из пяти категорий. Несмотря на то, что степень порабощения келинок в традиционных семьях варьируются, суть проблемы остаётся одинаковой для всех.
1. Эксплуатация. В жизни келин эксплуатация выражается в том, что она живет для того, чтобы принести выгоду другим. Общеизвестно, что молодые келин прикованы к дому, от них ожидается только рождение детей и выполнение самой сложной работы по дому. В некоторых традиционных семьях от невесток требуют стирание нижнего белья свекрови или свёкра руками, даже если в доме есть стиральная машина. Есть и случаи других издевательств, где, например, молодой келин в Ташкенте не давали поесть после трудного дня. Примечательно, что внешне та семья не входила в разряд традиционных, несмотря на то, что жила в «Старом городе» т.е. в старой части Ташкента.
2. Маргинализация. В силу сложившегося порядка, келин обладает самым низким статусом в семье. Она в подчинении у свекрови и мужа и не имеет права на высказывание своего мнения.
3. Бессилие. Келин не может осуществлять свои права без разрешения на то членов семьи мужа. Молодая невестка не может делать выбор, учиться, отдыхать или развивать свой потенциал как личность. Одна из респонденток рассказала авторам о том, что зарубежное образование в ее случае считалось даже недостатком.
4. Культурный империализм (императивизм? — прим. uzbloknot.com). Говоря о наличии подобных неформальных социальных норм, авторы отмечают наличие общих представлений о том, какой должна быть «порядочная» келин. Так, она должна быть послушной и неэгоистичной. Более того, её тело не принадлежит ей самой, поскольку оно – предмет интереса других (от нее ожидают детей в положенный срок, и младенцы в идеале должны быть мужского пола).
5. Насилие. Доминирование часто оборачивается насилием, и это еще один лик угнетения. Келин часто подвергается психологическому и физическому насилию, так как она самая легкая мишень для этого.
Согласно Янг, угнетение – это не столько зло, творимое другими, сколько результат структурных ограничений. Дискриминация келин не всегда вызвана намерениями конкретных членов семьи, скорее оно складывается из контекста, в котором действуют люди.
Наконец, в описываемой научной работе авторы призывают рассматривать плохое отношение к келин с ракурса «вредных традиционных практик», юридическое определение которых содержится в международных документах для защиты прав человека, в частности в Конвенции ООН о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин. Ни один из приведенных выше примеров отношения к келин не может быть оправдан морально и совершенно точно подпадает под определение – вредных практик и традиций.
Переосмысление келин и прав человека
Для изменения положения келин в обществах Центральной Азии авторы предлагают сосредоточиться на трех важных областях:
во-первых, нужно помнить о том, что культура — это не гомогенное или застывшее во времени явление: у нее меняются границы, она динамична. Обычаи не абсолютны, как и поиск аутентичности (или подлинности). Для прогресса необходимы критическая оценка и переосмысление неформальных культурных норм. Обществу нужна культурная трансформация (в т. ч. формирование культурного капитала), которая должна быть принята самим обществом;
во-вторых, универсальность прав человека – это функциональное явление и часть современного общества, современного государства и рыночной экономики;
в-третьих, важно преодолевать релятивизм, признавать проблемы и конструктивно их решать.
Исламовед и ученый в области прав человека Абдуллахи Ахмед ан-Наим утверждает, что универсальность прав человека как понятие может быть включено в незападную культуру посредством диалога и развития нового дискурса: «Несмотря на разницу, люди и общества разделяют определенные базовые ценности, качества, черты характера, что является обрамлением для общей культуры универсальных прав человека». Подобная культурная трансформация «требует внутреннего переосмысления незападных классических текстов и ценностей».
Что делать?
Галым Жусипбек и Жанар Нагаева призывают выйти за рамки дискурса «культура» против «прав человека», так как понятие прав человека не присуще лишь одной культуре или цивилизации. Чтобы найти решение проблемы дискриминации келин, нужно добиваться «просвещенного восприятия культурных и религиозных ценностей и норм». Для этого необходима смена патриархальной концепции чести на понятие чести, основанное на человеческом достоинстве (которое общее для всех людей), а также развитие исламских интерпретаций гендерного равенства.
Интересно замечание исследователей о защите прав келин с точки зрения человеческого достоинства, закреплённого и в исламе, а не только с позиций феминизма (отношение к которому – двоякое). Если определённые доводы сторонников традиционализма или культурного релятивизма можно будет опровергать исламскими понятиями, возможно, это принесет хорошие плоды. Но нужно помнить и об опасности доминирования в исламском дискурсе консервативных настроений и о подверженности обществ Центральной Азии этим влияниям. Однако, учитывая, что нормы нужно интерпретировать, идею авторов развивать альтернативные исламские толкования можно назвать актуальным предложением. Как писала представительница исламского феминизма Фатима Мернисси, «священный текст, в зависимости от методологии, может быть порогом (threshold) для освобождения женщин».
Масштаб нарушений и проблем вредных традиций и практик до сих пор не изучен в полной мере, и для того, чтобы решить проблему угнетения молодых келин нужно больше исследований. В этом плане важна проактивная государственная политика.
«Государственные органы должны искоренять вредные практики и повышать осведомленность о важности прав человека женщин и келин и не продвигать «традиционные» дискриминационные дискурсы под прикрытием «национальной идеологии».
Самым главным барьером на пути прогресса является гендерная дискриминация и насилие против девочек и женщин.
Автор оригинальной публикации: Зайнаб Мухаммад-Дост — магистр международных отношений Вестминстерского университета (Лондон, Великобритания)
Узбекистан: блокнот исследователя 